ЛЮДИ И СТЕНЫ

В свое время французский философ-неоплатоник Бернар Шартрский заметил: «Мы подобны карликам, усевшимся на плечи великанов. Мы видим больше и дальше, чем они, не потому, что обладаем лучшим зрением, и не потому, что выше их, но потому, что они нас подняли и увеличили наш рост собственным величием».

Вот так и мы, современники, сидящие на плечах великанов – профессионалов своего дела, с высоты сегодняшнего дня пытаемся анализировать перспективы и пути развития стройкомплекса. Пользуясь их опытом, наработками, достижениями, стараясь не повторять ошибок, не набивать старых шишек, не наступать на древние грабли.

Со своей стороны, мы понимаем, что за всем этим стоят люди. Даже самые «умные», инновационные, напичканные электроникой, созданные по новым технологиям дома сами себя не строят – их возводят люди. «Винтики», «штыки», «солдаты», «трудовые единицы». Архитекторы, проектировщики, конструкторы, прорабы, мастера, каменщики, бетонщики, крановщики, разнорабочие и пр. Те, без кого невозможен сам процесс. Это в конце концов люди, управляющие многоглавой и многоголосой, более чем 11-миллионной махиной строителей: топ-менеджеры, руководители компаний, министры. Каждый из них и является тем кирпичиком, из которых состоит целое здание.

Сто лет назад, когда страна еще лежала в руинах двух войн, в экономической разрухе, эпидемиях, голоде, лучшие люди уже думали, как сделать свои города прекраснее.

В 1921 году на Первом Всероссийском съезде по оздоровлению населенных мест инженер Михаил Петров предложил: «Принимая во внимание, что эстетическое развитие общества и удовлетворение его эстетических потребностей должно стоять наравне с удовлетворением всех остальных потребностей благоустройства, признать необходимым учреждение в центре и на местах художественных советов благоустройства. Художественные советы должны руководить, согласно общей художественной «физиономии» города, эстетической стороной его коммунального и государственного строительства, оказывать соответственное влияние на частное и кооперативное строительство и содействовать развитию организации музеев, экскурсий и т.п.».

Инженер в зимней Москве носил пальтишко и прохудившиеся полуботинки. Сильно болел и едва выжил после «испанки». Но даже в голодной Белокаменной его больше занимал не нищенский продуктовый паек совслужащего, а будущая «художественная физиономия» столицы первого в мире социалистического государства…

Популярнейшему в своем амплуа промышленного архитектора Владимиру Шухову после октябрьского переворота 1917 года неоднократно предлагали бежать из страны и заняться работой в Европе, где он был нарасхват. Он каждый раз отвергал эту идею. Шухов записал в своем дневнике: «Мы должны работать независимо от политики. Башни, котлы, стропила нужны, и мы будем нужны». Для того чтобы освободили из тюрьмы в 1920 году его сына, изобретатель процесса технического крекинга нефти и строитель первого нефтепровода Шухов передал государству все свои патенты стоимостью 50 млн рублей золотом.

Это ничуть не помешало инженеру-новатору и архитектору создать массу работ, приведших к настоящим прорывам в промышленном проектировании. Владимир Шухов изобрел новое семейство дважды изогнутых структурных форм, основанных на неевклидовой гиперболической геометрии и получивших характерное для того времени название «гиперболоиды революции». Из шести гиперболоидных секций, которые без кранов одними лебедками поднимали материалы на 160-метровую высоту, в 1922 году на московской Шаболовке собрали первую в России радиобашню с изобретенной им стальной сетчатой оболочкой. Ее идею Шухов обнаружил, подсматривая за простой русской бабой, плетущей корзину. В процессе сборки башни произошла авария – оборвался трос, упала 4-я секция. Инженера Шухова обвинили в саботаже и приговорили к условному расстрелу. До следующей аварии.

Однако Шуховская башня на Шаболовке, признанная архитектурным шедевром эпохи авангарда и включенная в Список всемирного наследия ЮНЕСКО, стоит до сих пор. А «условно расстрелянный» Владимир Шухов дожил до 85 лет, стал Героем Труда СССР, лауреатом Ленинской премии, почетным членом Академии наук СССР и автором массы изобретений. Блистательный Шухов был специалистом во всех отраслях. Он спроектировал около 500 мостов, плавучие мины, платформы для осадных орудий, висячую кровлю павильонов, вращающуюся сцену МХАТа, выпрямил падающий минарет медресе Улугбека в Самарканде XV века. Его сетчатые оболочки уже в XXI веке сделались одним из главных средств формообразования авангардных зданий по всему миру…

Одни из пионеров сталинской архитектуры общественных зданий академик Владимир Щуко и его ученик профессор Владимир Гельфрейх стали родоначальниками нового профессионального подхода к возведению масштабных зданий, для которых старые принципы работы не годились. Они создали проект драматического театра в Ростове-на-Дону в виде гигантского трактора. Задумка была крайне актуальной, ибо как раз на рубеже 20-30-х годов ХХ века в Ростове-на-Дону строился самый большой в мире тракторный завод «Ростсельмаш», и «тракторная» идея занимала многие умы.

Два выступающих стеклянных пилона на проекте Щуко в стиле конструктивизма называл «Волны революции», но ростовчане увидели в них именно гусеницы всесокрушающего трактора.

Вадим Кукушин в книге «История архитектуры Нижнего Дона и Приазовья» писал: «Еще на этапе постройки здание поражало размерами и необычностью форм. Сочетание стекла, мрамора и гранита было непривычным и требовало нового профессионального подхода. Изучать вопросы грандиозного строительства приходилось в процессе работ, ибо никто из руководителей стройки ранее не имел опыта по возведению здания такого масштаба. В процессе работы отдельные детали первоначального проекта В. А. Щуко и В. Г. Гельфрейха не раз менялись. Постройка такого строения стала своеобразным университетом для его командного состава и полуторатысячной армии рабочих. Все они прямо на стройке овладевали техникой крупного строительства.

Не хватало квалифицированных кадров, их собирали по всей стране. Нашли и привезли единственного специалиста с бригадой по искусственному мрамору. Инженер Н. И. Каныгин отыскал известного мастера по шлифовке камня с бригадой камнетесов. Комсомольские бригады (аналог стройотрядов) обучались мастерству облицовки и шлифовки камня, полировки дерева, производства мебели».

Учитывая важность задачи культурного просвещения достаточно проблемных для советской власти казачьих областей, для реализации проекта не жалели ресурсов даже в годы, когда юг страны поразила волна голода – следствие неумелой коллективизации.

Были построены кирпичный завод и лесопилка, работавшие только «на театр», открыты гранитные и мраморные карьеры на Урале и в Крыму. Специально к стройплощадке была протянута узкоколейка для подвоза стройматериалов. Организовали распил мрамора, полировку зеркального стекла, создали медно-литейный, деревообделочный и мебельный цеха, механическую и слесарную мастерские. Металл выплавлялся из промышленных отходов нескольких заводов страны, включая «Ростсельмаш». Вся театральная мебель (2200 кожаных кресел в зале, десятки диванов, столов, трельяжей, тумб, шкафов) была изготовлена в здешнем цеху.

В сквере, входящем в архитектурный ансамбль театра, воздвигли фонтан, изображавший фигуры атлетов. Тогда имя его автора никому ни о чем не говорило – обычный паренек из ростовской художественной школы. Звали его Евгений Вучетич.

Великие зодчие Оскар Нимейер и Ле Корбюзье называли проект Щуко-Гельфрейха «жемчужиной советской архитектуры», венский профессор Зигмунд Френкель писал: «Мы ошеломлены одновременно грандиозностью и новостью архитектурной идеи, хорошим выполнением и поразительной распорядительностью и заботливостью строителей».

Сам же Владимир Щуко куда больше любил работу не создателя шедевров, а театрального художника-оформителя. За свою жизнь он успел оформить 43 спектакля, чем очень гордился…

Крестьянский парнишка Вася Иванченко в 1925 году поехал на строительство железной дороги вдоль афганской границы Самсоново – Термез – Душанбе (216 км) добровольцем. Со своей лопатой-зимогоркой и одноколесной тачкой. Комсомольская душа жаждала романтики и подвигов во имя великой цели. Что такое Туркестан, парень из Великороссии знал только понаслышке. Что такое Туркестан летом, слыхом не слыхивал. Вася попал сразу в полымя. Трасса будущей дороги – самое жаркое место в СССР: зыбучие пески, гуляющие под ветром-афганцем барханы, песок разогревался до +80 градусов – можно было готовить на нем кофе. Если бы таковой имелся у строителей. Техники никакой – только лопаты, заступы, костыльные молотки, тачки, носилки. Нехитрые стройматериалы везли волоком на верблюдах за 225 км. За это время брус под шпалы успевал стираться на 1,5 м (из 6,5 м).

За ночь «афганец» заносил песком все, что строители делали за день. От Денау до Душанбе, прежде чем возвести капитальную насыпь, строители сооружали временное железнодорожное полотно из камыша. Камыш вязали в снопы и на него укладывали узкоколейку. По такому шаткому полотну доставляли на дрезине грунт для капитальной насыпи. Вася вместе со всеми косил камыш высотой в 4-5 метров в Гиссарской долине. В нескольких метрах из-за камыша не было видно ни зги. Приближающуюся дрезину узнавали лишь по звуку.

Местные жители называли это царство малярийных комаров Долиной смерти.Строительство Останкинской телебашни.

Вася переболел, едва вычухался. Снова схватил свою зимогорку и окунулся в море работающих голов. Здесь совершали свой подвиг тысячи землекопов, укладчиков, бетонщиков, каменщиков. Чтобы «афганец» не успевал занести дорогу, работали ночью при свете костров. Было не так жарко.

Главный инженер участка Термез – Янгибазар Алексей Корейшо вспоминал, что из-за дефицита времени строить начали на три года раньше, чем появился окончательный проект трассы (в 1928 году). До этого вопреки всем строительным законам каждый участок имел свой проект, несхожий с окончательным вариантом. Более того, последние геодезические изыскания трассы проводились уже тогда, когда были построены железнодорожные мосты через 6 рек и 407 арыков. Из-за этого пришлось железнодорожную ветку подводить к мостам, а не наоборот.

В Душанбе никакого здания вокзала не было. Строители просто воткнули флаг в землю, где, по их мнению, и должен находиться будущий вокзал.

10 сентября под наскоро сбитой деревянной аркой протрубил первый паровоз, прибывший в Душанбе. Вместе с тысячами других строителей тряс флагшток и орал «ура» худющий после перенесенной малярии комсомолец Вася Иванченко – будущий начальник отдела Министерства автомобильного транспорта и шоссейных дорог Таджикской ССР. За три года они совершили настоящий подвиг, вдохнув жизнь в безжизненную пустыню.

А рядом стрекотал кинокамерой, снимая прибытие поезда, кинооператор Василий Кузин, приехавший на стройку в составе делегации советских «инженеров человеческих душ», описанных в романе Ильфа и Петрова «Золотой теленок».

Когда американским гидротехникам в 1961 году рассказали, что в СССР собираются строить ГЭС на высокогорном Вахше с плотиной высотой 300 метров (самая высокая в мире на тот момент) в зоне 9-балльной сейсмичности, те в один голос заявили: «Если у Советов хватит решимости и сил на это, то катастрофические последствия от неминуемого разрушения плотины и туннелей невозможно даже представить».

Один из основоположников механики грунтов австриец Карл Терцаги из Массачусетского технологического института, услышав об этих планах, посмеялся и сказал коротко: «Попробуйте»!

В СССР взяли и попробовали. Иностранцы не поняли, что в Советском Союзе впервые в истории гидростроительства рассчитали Нурекский гидроузел не с каменно-набросной плотиной с ядром из лессовидных суглинков, а с насыпной каменно-земляной. Это было новое слово в гидротехнике, вызов науке. Руководил этим вызовом Юрий Севенард, потомок французских маркизов и балерины Матильды Кшесинской, сын другого прекрасного российского инженера-гидротехника Константина Севенарда.

Юрий Севенард строил Асуанский гидроузел на Ниле и имел опыт возведения объектов огромной государственной важности с числом рабочих до 30 тысяч.

15 лет сотни огромных БелАЗов-540 оглашали скалы Пулисангинского ущелья сердитым урчанием. 29 марта 1966 года был перекрыт Вахш, его воды направлены в технологический тоннель. 3 ноября 1966 года путем направленного взрыва в перемычку было уложено более 300 тыс. кубометров грунта (40-45% от запланированного), заранее подготовленного на склоне ущелья, – ювелирная точность инженеров. Самосвалы перевезли 8,2 млн кубометров открытой выемки грунта и 1,2 млн кубометров подземной выломки, 56 млн кубометров насыпи грунта. Строители уложили 1,6 млн кубометров бетона, смонтировали 62,5 тыс. тонн металлоконструкций и механизмов. Качество работ Севенард проверял лично. Путем усовершенствований и грамотного внедрения рацпредложений строители добились того, что скорость проходки возросла с 40 до 167 погонных метров в месяц тоннелей большого сечения, поставив всесоюзный рекорд. Вместо традиционных перфораторов здесь начали работать скально-бурильные установки (СБУ-4), новейшая на тот момент техника бригады бывшего фронтовика-десантника Федора Мороза. При строительстве Нурекской ГЭС проходчики сделали 440 тыс. погонных метров (при строительстве Братской ГЭС – 40 тыс., Асуанской ГЭС – 168 тыс.).

«Если бы заглянуть тогда в любой из нурекских облицованных бетоном сводчатых подземных коридоров, уходивших вглубь горы, то можно было увидеть своеобразную выставку строительной горнопроходческой техники, – вспоминал Петр Горбачев. – Здесь и туннельные экскаваторы на гусеничном ходу, и пневмоподатчики – машины, которые поднимают стальные арки под самую кровлю, и породопогрузочные машины, несколько напоминающие те, что убирают снег на городских улицах, и установки с задранными вверх хоботами наподобие счетверенных зенитных пулеметов – бурильные установки СБУ-4. Они бурят шпуры в скале для закладки взрывчатки. На этих машинах стояли первые порядковые номера заводского выпуска. Ведь нурекская стройка была полигоном для испытания новейшей горнопроходческой техники».

Севенард настоял, чтобы при возведении камеры затворов была создана крупная противофильтрационная завеса – веер скважин глубиной 70-80 метров с закачкой бетона не только в свод, но и в стены и лоток. При этом впервые в СССР транспортировка цементного раствора производилась от центрального растворного узла по трубопроводам в радиусе 1,2 км.

Интересно, что с запуском последнего, 9-го гидроагрегата в 1979 году Нурекская ГЭС тогда же окупила все затраты на свое строительство за счет дешевизны 1 кВт-ч и инженерных решений объекта. При этом на дешевых ресурсах «имени Севенарда» в Таджикистане появились Регарский алюминиевый завод, Яванский энергохимический комбинат, Вахшский азотно-туковый завод и др., превратив республику в единственную в Средней Азии индустриально-аграрную.

Заслуги Севенарда после Нурекской ГЭС были оценены не только орденом Ленина, но и личной просьбой Леонида Брежнева возглавить строительство комплекса защитных сооружений в Ленинграде. Тогда это считалось особо престижным постом…

Сын тамбовской доярки и школьного учителя Николай Злобин, может быть, и остался одним из тысяч безвестных бригадиров советского стройкомплекса, не сойдись множество звезд в одном месте. К примеру, звезда Владислава Серикова, руководителя комплексной бригады строителей треста «Печенганикельстрой» (ГОК «Печенганикель») в городе Заполярном Мурманской области, еще в середине 60-х годов предложившего под свою ответственность во избежание срыва сроков строительства объединить все бригады в одну и построить здание цеха ГОКа от фундамента до кровли. Или звезда опытнейшего мэтра 58-летнего Сергея Дементьева, главы управления «Зеленградстрой», строившего город Жуковский, советское посольство в Дели и др., который в 1970 году решился на эксперимент по внедрению бригадного подряда именно в своей организации. Или звезда главного инженера СУ-111, выбравшего именно Николая Злобина в качестве «опытного образца». В любом случае мурманский опыт был принят к сведению, осмыслен, одобрен, обобщен и через Зеленоград тиражирован на весь СССР уже как «злобинский метод» в строительстве. Звезды сошлись. После чего так и остались в истории Владислав Сериков зачинателем бригадного подряда в промышленном строительстве, а Николай Злобин – в жилищном.

Сам Злобин так вспоминал об этом в книге «Разведчики»: «…Меня вызвали к начальнику управления СУ-111 Владимиру Григорьевичу Локшину.

Секретарша сразу провела меня к Владимиру Григорьевичу. Лицо у него было серьезное, озабоченное, и заговорил он, не торопясь, подбирая слова и все время глядя мне в глаза.

— Вот что, Николай Анатольевич, – начал он, – речь идет об очень серьезном деле, об эксперименте. Мы хотим тебя привлечь к нему. Мы идем навстречу XXIV съезду партии и должны самым серьезным образом думать над изысканием новых резервов в своем строительстве. Мы думаем, ищем, рассчитываем. И вот вместе с начальником «Зеленоградстроя» Сергеем Тимофеевичем Дементьевым мы пришли к мысли провести эксперимент с бригадным подрядом. Если он удастся, мы решим основную важнейшую задачу – намного повысим производительность труда, сэкономим материалы и средства. Это основное. Но важно и другое – мы считаем, что бригадный подряд поможет нам сдать в срок, в сентябре, корпус № 915. Вы знаете, в чем тут дело? Нет? У нас большие затруднения с этим четырнадцатиэтажным корпусом. Ежели мы не сдадим его в сентябре, то летит план последнего года восьмой пятилетки. Это же по всем статьям недопустимо! И вот мы хотим организовать работу так, чтобы каждый рабочий почувствовал себя полным хозяином своего объекта.

— Хорошо бы так, – ответил я.

— Мы с Сергеем Тимофеевичем сделали такой подсчет – строительство корпуса № 915 стоит 475 тысяч рублей. Так вот, передать эту сумму самой бригаде.

…Я и мои помощники – звеньевые Николай Афонин, Михаил Семеньков, Саша Дроздов, Василий Непийвода да и многие другие рабочие – поверили в бригадный подряд.

…Подходил срок сдачи объекта. Остались только мелкие работы по подводке и подчистке. Механизаторы уже демонтировали башенный кран и вместе с подкрановыми путями вывезли его со стройки.

Минуло 155 дней. Корпус № 915 был готов для сдачи. Мы закончили строительство на 80 дней раньше нормативного срока».

Таким образом, бригада сэкономила тресту более 20 тыс. рублей (по плану на возведение подобного здания отводилось 235 дней), на 36% увеличив производительность труда, что повлекло за собой выделение до 30% сверхплановой премии на распределение между самими рабочими (от 365 до 495 рублей каждому).

Вероятно, внутри каждой «звезды» все же пылал «огонь самолюбия», каждому из бригадиров хотелось быть первооткрывателем метода бригадного подряда. Сериков, которого «зеленоградское лобби» называло всего лишь автором метода «артельного труда», вызвал на соревнование бригаду Злобина. Трест «Печенганикельстрой» как раз в это время строил Южную теплоцентраль в Мурманске, а СУ-111 – 12-этажный жилой корпус в 8-м микрорайоне Зеленограда.Башня, построенная по проекту архитектора и изобретателя Владимира Шухова.

«Советское шоу» обещало быть захватывающим, о нем объявили по радио, за ним, без преувеличения, следила вся страна. Другое дело, что вопреки постсоветским законам шоу-бизнеса в «советском шоу» главные действующие лица относились друг к другу с нескрываемым уважением и даже восхищением.

Строительство теплоэлектроцентрали с подобным объемом работы ранее выполняли 300-400 строителей нескольких генподрядных организаций, а в бригаде Серикова было всего 50 человек, и они сдали Южную ТЭЦ за 1 год и 9 месяцев (на 87 дней раньше срока). Злобинцы свой объект сдали за 150 дней вместо 264 по норме. И те, и другие сэкономили тысячи рублей для своих трестов. Злобинцы лишь чуть-чуть оказались впереди по производительности труда на одного рабочего.

Злобин вспоминал: «Сериков рассказывал просто и о своих трудностях с субподрядчиками, и о суровом климате Кольского полуострова. Он привык к суровому климату Севера, а мы слушали, и, видимо, каждый из нас представлял себе эту картину – тяжелейший мороз, воздух сизый, аж дышать трудно, а ты лезь на леса да на ветру стой. Мы переглянулись: мол, молодцы мурманчане. Стали рассматривать наши показатели и сравнивать с мурманскими, и почти по всем позициям, хоть ненамного, а все же мы были впереди. Наша бригада выполнила все соцобязательства и те добавочные, которые брала в честь 50-летия образования СССР. Мы сдали двенадцатиэтажный корпус за 150 дней вместо 264 по норме, сэкономили материалы и деньги и сдали дом Госкомиссии с оценкой «хорошо».

– Показатели у нас почти одинаковые, – говорит Сериков, – но у вас выработка на одного рабочего выше.

– Но у вас же гораздо сложнее обстановка, – отвечаю я.

Сериков пожал плечами, сказал: «Это не в счет».

«Одна десятая доля процента, – заметил Владислав Сериков в интервью газете «Советская Россия», – величина небольшая, но сам факт, что наши друзья и соперники оказались, как говорится, «на полкорпуса» впереди, заставляет нас еще раз продумать свою работу, чтобы добиться лучших результатов».

Оба новатора – подлинных Героев Социалистического Труда – понимали конкуренцию как борьбу за улучшение собственной работы. Такие неиспорченные нравы были у строителей.

Тогда еще, возможно, сами организаторы этого эксперимента не осознавали, что на самом деле «звезды» совершили революцию в хозяйственных отношениях в промышленно-строительной сфере.

Николай Злобин так описывал тогдашние реалии: «У нас ведь как было? Рабочий не чувствовал себя хозяином стройки. Он ни за что не отвечал – ни за сроки, ни за качество, ни за культуру производства. Отвечали прораб, мастер, начальник участка. Они несли ответственность за всех нас. Сломали мы технику – отвечает прораб, разбили стекла – опять же он отвечает, «утекли» материалы – прораб в ответе, плохо выполнили работу – мастера теребят. В такой организации труда заключалось большое зло. Хоть двадцать начальников поставь, коли сам рабочий не будет чувствовать свою личную ответственность, настоящего порядка не будет. В этом я был твердо убежден».

То есть в Зеленограде почти на 20 лет опередили время и побудили своих трудяг к осознанию не моральной, а материальной сопричастности к своей деятельности на рабочем месте. При социалистическом обобществлении орудий труда и выпуска конечного продукта это было невозможно и бессмысленно, от того и наплевательское отношение к результатам своего труда. В данном же случае к моральному удовлетворению добавлялся вполне себе полновесный советский «рубль».

Как рассказывал бригадир комплексной бригады СМУ-6 подмосковного стройтреста № 4 «Дзержинский» Валентин Вилков, приехавший в Зеленоград перенимать опыт бригадного подряда, на вопрос «Не портит ли людей откровенная расчетливость, голый денежный интерес?» Злобин откровенно ответил: «Вначале да, денежный интерес был одним из главных стимулов к высокоэффективной работе. Но меняются люди, меняется их психология, когда они видят результаты своего труда, радуются общей победе, у них сам собой проявляется интерес трудиться добросовестно, беречь не только свою копейку, но и государственную. Они сами начинают бороться с простоями, сами заинтересованы в экономии материалов».

Упор на рост производительности труда и был тогда реальным шагом в сторону реализации пресловутого лозунга «догнать и перегнать» Запад в экономическом развитии государства…

В подмосковном Волоколамске почти половину жилых, административных и общественных зданий построил стройтрест «Мособлсельстрой № 18». Этим в провинции никого не удивить. Но всесоюзную славу трест обрел в середине 80-х годов прошлого века, когда его управляющим стал Николай Травкин. В 1983 году он создал новую сельскую строительную организацию ПМК-96, где впервые применил метод коллективного подряда в сельском строительстве. ПМК построила в районе образцовые деревни усадебного типа в селах Белая Колпь, Раменье, Муриково, совхозе «Темп». Через год этот опыт опробовали уже в стройтресте «Мособлсельстройт №18». Благодаря активной деятельности Травкина в тресте внедрили эффективную систему планирования, организации и оперативного контроля за ходом строительства «Скалар». Трест из убыточного через год превратился в рентабельный.

«Когда мы начинали работать по коллективному подряду, 70% объектов были долгострои, – рассказывала заместитель управляющего трестом по экономическим вопросам Ирина Леонтьева в 1987 году. – Как распределять эти объекты между бригадами, если на некоторых оставалось освоить 14 тысяч? Какая бы бригада их взяла… Распределили эту нагрузку равномерно между всеми. Если работает подразделение, оно должно целиком взять на себя и выгодные, и невыгодные объекты. Когда всех объединяет единая цель, климат в коллективе, соответственно, становится другим. А это может быть 50% роста производительности труда. Нормативы мы на каждый объект не разрабатываем. И никогда не разрабатывали. Почему? Потому что считаем: если норматив доводить на каждый объект, это те же противоречия, конфликты. Поэтому мы доводим нормативы целиком до подразделения».

Нормативы самому тресту утверждали в строительном главке, а руководство треста на хозяйственном совете определяло свой норматив каждому из подразделений.

Коэффициент трудового участия для работников оценивался по выполнению плана по прибыли. «Выполнили – плюс 0,2, не выполнили план по вводу – плюс-минус 0,3. Поэтому получается 0,9 на весь аппарат, – пояснила Ирина Леонтьева. – Собирается в конце месяца совет аппарата управления и принимает решение. Руководство проводит хозяйственный совет треста, нас всех обсуждают, начиная с управляющего и кончая замом, кто как сработал из нас над этими двумя показателями. И начинаем рассматривать каждый отдел. Отдел главного энергетика. Три недели, например, не были объекты обеспечены электроэнергией, кран работал в одну смену, коэффициент 0,5, оклад – минус 20%. Технический отдел дал сокращение по тому-то, тому-то – коэффициент 1,2. Поощрили за это. Кто-то принял активное участие в общественной работе – коэффициент 1,1. Кто-то работал за двоих – коэффициент 1,2. Мы не рассматриваем и не даем коэффициенты каждому отделу: считаем, что это себя не оправдает».

Производственная бригада переводилась на хозрасчет, выстраивая договорные отношения между заказчиком и подрядчиком. Договор предусматривает закрепление за трудовым коллективом необходимого имущества и оплату труда по долговременным стабильным и экономически обоснованным нормативам. Это быстро привело к повышению эффективности производства со стороны материально заинтересованных рабочих, стремившихся одновременно сэкономить и повысить качество работ.

Другое дело, что в конце 80-х годов ХХ века устаревшие, но действующие строительные нормы и правила тормозили процесс внедрения этого метода в строительные организации всего разваливавшегося на глазах СССР.

Что может быть для строителя крепче железобетона с заботливо укутанными в цементно-песчаную пасту стальными «ребрами»? Казалось бы, ничего. Однако наша планета преподносит человеку такие климатические условия, перед которыми бессильны даже железобетонные сооружения. Для северной страны наличие бетона – вяжущего материала особой прочности, твердеющего даже при температуре минус 50, – вопрос выживания.

Именно такая задача была поставлена перед кандидатом технических наук заведующим лабораторией высотных и специальных сооружений и конструкций (№ 10) института ВНИПИ «Теплопроект» Минмонтажспецстроя СССР Борисом Тринкером. Прошедший всю войну, Борис Тринкер, капитан-химик, научивший подчиненных жечь немецкие танки бутылками с собственным рецептом «коктейля Молотова» в февральских боях на венгерском Балатоне, серьезно занимался поиском новых способов производства и использования лигносульфонатов в народном хозяйстве (пластификаторов, цементов и бетонов). Даже выдвигал научные работы на соискание Сталинской премии за 1952 год. Его секрет был в применении пластифицирующих добавок (сульфитно-спиртовой барды – ССБ) в растворы и в пластифицированный цемент, что нашло применение в сооружениях на Дальнем Востоке (порт Находка). Его бетон марки 400 с ССБ выдерживал давление 600 кг на квадратный сантиметр.

Первое в мире изобретение-патент на применение лигносульфонатов – ССБ было получено 24 декабря 1948 года.

Спецбетон Тринкера стал основой для строительства Останкинской телебашни, которая от фундамента до отметки 385,5 метра железобетонная. Его сын Александр Тринкер писал: «Начав работы по проектированию бетона Останкинской башни, Б. Д. Тринкер первым делом пересмотрел все проектные требования к бетону, увеличив показатели по прочности в 2 раза, морозостойкости в 2,5 раза и водонепроницаемости. Были рассмотрены и отобраны из десятков вариантов цементные заводы, карьеры песка и щебня, проверены химические анализы воды, произведена полная подробная проверка бетонного завода: хранение заполнителей и цемента, точность дозирования, мероприятия зимнего бетонирования. Все химико-минералогические показатели цемента, чистота и модуль крупности кварцевого песка, фракционирование и чистота гранитного щебня – оказывают сильное влияние на долговечность бетона. Рассмотрены проблемы транспорта, непрерывности подачи бетонной смеси, формования бетона в опалубке и качество подготовки рабочего шва бетонирования, отделка поверхности, уход за твердеющим бетоном. Кроме того, были подготовлены варианты замены строительных материалов на другие при аварийных случаях, также рассмотрены транспортные схемы подачи материалов от производителей на БСУ. Отдельный важный вопрос – непрерывный контроль качества строительных материалов, бетонной смеси и бетона, выдержка образцов бетона в условиях конструкции, замеры температур твердеющего бетона. Контроль каждой входящей на объект машины с бетоном и уход за твердеющим бетоном методом полива при положительных температурах и периодичность тоже были вменены в обязанности лаборантов.Театральная площадь в г. Ростове-на-Дону и вид на театр, построенный по проекту В. А. Щуко и В. Г. Гельфрейха.

Заранее предусмотрев очень высокие требования и все необходимые расчетные технологические мероприятия, часто неугодные торопливым и ретивым начальникам (генподрядчику и заказчику), всегда готовым «рапортовать», и значительно увеличив проектные марки бетона, тем самым в 1963 году Б. Д. Тринкер спас телебашню от катастрофы в 2000 году».

Трагедия, начавшаяся 27 августа 2000 года, когда на Останкинской телебашне два дня бушевал пожар, а температура держалась в районе 1000 градусов по Цельсию, продемонстрировала особую прочность конструкции. Ибо специалисты по материаловедению утверждают, что бетон на базе портландцемента распадается при температуре выше 300 градусов, арматура расширяясь, неуправляемо деформируется.

Благодаря тринкеровскому бетону с ССБ в условиях Северного Ледовитого океана, высокой солености, низких температур, ураганных ветров тампонировались стволы Березниковского, Соликамского и Селигерского калийных комбинатов, сооружения в Баренцевом море, жилые дома на Крайнем Севере, была спасена от разрушения статуя «Родина-мать» в Волгограде. Ученый оставил после себя богатое наследство: более 250 научно-практических публикаций в журналах, книги и 100 патентов для развития отечественного строительства…

Сегодня в России речь идет о внедрении наномодифицированного бетона с наращиванием прочности на 30% при удвоении пластифицирующего эффекта. Изобретение применялось при строительстве олимпийских объектов в Сочи, но пока оно не нашло широкого применения в стройкомплексе.

Многое в сфере современного строительства находится только в стадии осмысления, становления и внедрения. Использование BIM-технологий при проектировании объектов называют будущим российской инженерии, позволяющим обрабатывать не отдельные параметры здания, а рассматривать его комплексно и в зависимости от внесения корректировок в определенные показатели автоматически изменять и свойства других компонентов. Вовсю экспериментируют с аддитивными технологиями и применением компьютерного 3D-моделирования.

В январе 2019 года по инициативе Минстроя РФ создан Национальный центр компетенций «Умный город», операторами которого стали «Ростелеком», «Ростех» и «Росатом». В их задачу входят разработка, внедрение и популяризация технологий, оборудования, программ, направленных на повышение уровня цифровизации городского хозяйства. Центр осуществляет подготовку и поддержку проектов международного сотрудничества по вопросам жилищной политики, городского развития и управления природными ресурсами в целях развития «умных» городов в России.

«Город – это мощное инженерное хозяйство, своего рода система жизнеобеспечения для больших скоплений населения. Десятки и сотни километров труб (водопровод, канализация, энергоснабжение), проложенные под городом, электростанции, котельные, очистные сооружения, бесперебойно снабжающие население и предприятия всем необходимым. Система городских коммуникаций – транспорт, почта, телефонная связь, радио и телевидение. Целый громоздкий и хорошо отлаженный механизм, без которого современный город распался бы на десятки изолированных поселков, – утверждал советский архитектор, теоретик архитектуры и градостроительства, доктор архитектуры Алексей Гутнов. – Город – это колыбель и вершина цивилизации, где всегда создавались и продолжают создаваться наиболее выдающиеся образцы материальной и духовной культуры человечества. Шедевры мирового искусства, неповторимые памятники древности, вечные символы национальной культуры, наивысшие достижения технического прогресса – все это сосредоточено в городах – главных жизненных центрах планеты».